Аудиальная структура тишины
РУБРИКАЦИЯ 1. Концепция 2. Катахреза: беззвучное шуршание 3. Оксюморон: громкая тишина 4. Заключение
1. Концепция
Звуковой феномен тишины на первый взгляд воспринимается нами как отсутствие звука. Но в реальности тишина почти никогда не бывает пустой. Каждый раз, когда мы говорим «тихо», пространство вокруг продолжает звучать (за счёт только что воспроизведённых нашим ртом звуков), отдаваясь от поверхностей еле заметным эхом, создавая лишь иллюзию акустического вакуума.
В действительности тишина — это скорее культурный и эмоциональный феномен, чем физическое отсутствие аудиальных событий. Она формируется через наши привычки слушания, звуковую культуру, ожидания и опыт взаимодействия с окружающей звуковой средой.
Воскресное утро, 2025
В течение нескольких недель я фиксировала моменты, которые казались мне состояниями тишины. Я делала полевые записи на телефон, не задумываясь о фоновом шуме, гуле, приглушённом голосе, собственном дыхании, которое в записи за счёт реверберации и трансдукции становилось едва ли не самым громким элементом, барьером для «тишины». Позднее, переслушивая эти фрагменты, я поражалась тому, сколько звуков остаётся неуслышанными при обычном прослушивании: гул самого пространства, удалённая речь, шорохи одежды, колебания ветра. Так постепенно возник звуковой архив моих «тишин», каждая из которых оказалась не безмолвием, а полноценным звуковым ландшафтом.
Саундскейп тишины — это звуковая среда, где главным становится не громкость, а внимательность. Шум ручья, тиканье часов, дыхание ветра, тихие разговоры друзей, гул самолёта, мягкий стук дождевых капель по куртке, синтетическое пение птиц из громкоговорителей — всё это не вторжения в тишину, а её содержание, композиция, структура. Эти элементы образуют глубокое слушание, в котором тишина становится не паузой, а зоной повышенной сенсорной чувствительности.
Птицы 30го июня, 2024
Опираясь на концепции Мюррея Шеффера, Брендона Лабеля и идеи акустической экологии, я рассматриваю тишину как особую форму звуковой среды, обладающую собственной структурой, ритмами, резонансами и глубиной. Тишина — это не отсутствие, а способ прослушивания. Она требует глубокого и иногда акусматического слушания, при котором внимание смещается от источника к качеству самого звучания. Таким образом она проявляется как звуковой объект, который существует независимо от визуального мира.
Тишина — это пространство смыслов и инструмент глубокого слушания мира.
Я стремлюсь продемонстрировать разные уровни громкости тишины, разделив её в исследовании на два типа: «катахрезическую тишину», которая скрывает в себе небольшие вкрапления аудиально приятных шумов: шуршаний, журчаний, щелчков; и «оксюморонную тишину», которая, напротив, состоит из раздражающих шумов, совершенно не ассоциирующихся с тихим состоянием, но вводящего слушателя в какой-то гипноз, успокоение и медитацию.
Цель исследования — изучить тишину как активную звуковую среду, которая меняется в зависимости от контекста, наполняется смыслами спокойствия или тревоги, несмотря на парадоксальность, и отражает наше внутреннее состояние так же точно, как громкие события и резкие шумы.
2. Катахреза: беззвучное шуршание
На первой записи слышно пение птиц на Красной площади поздней ночью: звук, который в естественном саундскейпе был бы невозможен. Это не живые птицы, а такая же, как и моя, аудиозапись из громкоговорителя, под которым я стояла. Такой момент становится примером шизофонии: звукового явления, оторванного от своего источника и помещённого в иную акустическую территорию. Шизофоническая природа голоса птиц создаёт ощущение странной виртуальности, когда звуковой объект существует, но не принадлежит месту, в котором звучит.
Красная площадь, 2025
Красная площадь, 2025
Красная площадь, сентябрь 2025
В этой ночной «тихой» среде искусственное пение работает как звуковой символ навязанной природы, имитация экологической тишины, созданная технологиями. Вместо подлинных птиц — их симулякр. Этот опыт превращается в феномен мультимодального слушания: наши органы чувств колеблются между ощущением реальности и фиксацией искусственности.
Сам звук становится эстетическим маркером, элементом звукового дизайна городской среды, созданным для успокоения, но имеющим эффект нарушения звуковой этики.
На этом фоне слышно, как включаются поливалки газона: водяные струи создают тонкие ритмические удары, маленькие капли падают на землю и листы растений. Ночная тишина раскрывает себя как сложная звуковая композиция. Она не тиха — она насыщена скрытыми ритмами. Реверберация пространства придаёт каплям глубину, они распадаются на мелкие фоновые частоты, формируя звуковой ландшафт, который существует только ночью.
Эта запись — одна из самых интимных. Тиканье часов и низкий гул холодильника создают акустическую атмосферу дома. Это звуки, которые формируют аудиальную память детства: почти каждый человек вспоминает тиканье часов либо как пугающий ритм, либо как успокаивающую фонограмму ночи.
Дом, 2023
Это звуковой символ дома, звуковая метка, которая сохраняет эмоциональный отпечаток в звуковом архиве памяти.
В тишине эти звуки усиливаются — благодаря глубокому слушанию. Когда пространство засыпает, исчезают внешние шумы, и внутренние становятся фундаментом комнаты. Холодильник приобретает почти индустриальный характер: его гул становится резонансом пространства. Это пример того, как тишина раскрывает акустическую инфраструктуру, обычно незаметную.
Эта запись — пример приватной среды. Тишина дома есть не пустота, а набор устойчивых звуковых форм, которые создают ощущение безопасности или тревоги. В этом проявляется звуковая эстетика повседневности, редко осознаваемая, но глубоко влияющая на восприятие пространства.
Река Москва, 2025
Третья запись открывается мягким звуком течения ручья — это один из классических элементов природного саундскейпа. Он создает ощущение акустической территории, в которой тишина проявляется через природный шум. Но поверх этого слышны голоса людей, фрагментарные фразы, разговоры, которые становятся частью звукового пространства.
Алтай, 2024
Особым элементом становятся шаги прохожего по деревянной поверхности. Дерево создаёт специфическую акустику: каждая доска отдаётся коротким эхом, звук становится локализованным и узнаваемым. Шаги дают объём, в тишине они звучат особенно телесно.
Андрей Тарковский, Солярис, 1972
3. Оксюморон: громкая тишина
Эта запись показывает парадоксальную тишину метро. В момент записи пространство было почти пустым, без людей — но совсем не тихим. Гул вентиляции, далёкое эхо туннелей, вибрации инфраструктуры создают мощный индустриальный саундскейп.
Это пример акустической территории, где тишина не является отсутствием, а результатом огромного фона шумов, который из-за привычки воспринимается как тишина.
Парадокс в том, что визуально пространство выглядит тихим: пустые вагоны, огромные станции, отсутствие людей. Но аудиально — оно насыщено. Этот момент демонстрирует различие между визуальной и звуковой географией.
Пустое метро, 2025
Окно, 2025
Окно обратно, 2025
Последняя запись — это тишина автомобиля в движении. Внутри кажется тихо: пространство закрыто, звук внешнего мира приглушён. Несмотря на изоляцию от внешнего мира, автомобиль наполнен звуковой мобильностью: шум постоянно перемещается, то усиливаясь, то исчезая. Дорога меняется, и звук меняется с ней: асфальт, мелкий камень, ямы, повороты.
4. Заключение
Завершая это визуальное исследование, можно сказать, что тишина раскрылась вовсе не как отсутствие звука, а как сложная, многослойная звуковая среда, требующая особого типа слушания. Анализируя различные аудиальные ситуации: от ночного пения птиц через громкоговоритель до тихих ударов снежинок по куртке, от гулкого метро до интимного тиканья часов; я пришла к пониманию, что тишина всегда существует в диалоге со звуком.
Она становится не пустым пространством, а резонансной акустической территорией, где ощущение тишины возникает из взаимодействия шумов, голосов, материалов, окружающей среды и внутреннего состояния слушателя.
В ходе работы я осознала, что тишина — это всегда вопрос слушания, а не вопрос громкости. Простое прослушивание превращалось в глубокое слушание, а затем в мультимодальное слушание, когда тело, пространство и звук объединяются в единую систему восприятия. Записи, сделанные в самых разных контекстах, стали полевым материалом для звуковой этнографии повседневности, для анализа мест, которые я проходила, не задумываясь о том, как они звучат. Шумы, считавшиеся фоновыми, вдруг становились звуковыми феноменами, звуковыми объектами, полноценными элементами звуковой культуры.
Они раскрывали не только акустику пространств, но и то, как звук структурирует наше восприятие времени, движения, присутствия.
В итоге моя работа демонстрирует, что тишина — это не то, что исчезает при появлении звука. Тишина — это то, что раскрывается через звук.
Окно между, 2025
Фотографии взяты из личного архива и используются как примерные иллюстрации к аудиозаписям.
Schafer, R. Murray. The Soundscape: Our Sonic Environment and the Tuning of the World//стр.: 118–119, 214–215, 222–223 (дата обращения: 21.11.2025)
LaBelle, Brandon. Acoustic Territories: Sound Culture and Everyday Life//стр.: 42–49 (дата обращения: 22.11.2025)
Voegelin, Salomé. Listening to Noise and Silence: Towards a Philosophy of Sound Art. //стр.: (дата обращения: 22.11.2025)
English, Lawrence. The Listener’s Listening. //стр.: 1–7, 23–25, 38–41, 49–55, 88–92 (дата обращения: 24.11.2025)
