От естественности к глянцу: образ знаменитости в пространствах подростков
[1] концепция
Не знаю, что я хотела найти в воспоминаниях о моей детской комнате, но почему-то мне захотелось о ней подумать. В воспоминаниях, проводя взглядом по вещам, припоминая как изменялась комната, что в ней появлялось, что пропадало, я остановилась на стенах и на том, что на них было. Обычно они были пустыми, но был период, когда они были увешаны плакатами и фотографиями. На них были изображены любимые звезды кино и музыки.
Rachel Schulz, 2024
Помню, я покупала журналы и там был раздел, к которому сразу стремишься, пропуская все глупые статьи. Этот раздел обычно находился в самом сердце журнала — большие плакаты, целые развороты с музыкальными группами и актерами. Именно они находились в моей комнате на какое-то время.
Все они формировали мой мир, они были отражением меня самой, а я — их отражением. Они были не просто бездушными телами и лицами, они были близкими друзьями и возлюбленными. Теми, кто окружал меня постоянно.
«During the stage of adolescence, it is normal for teenagers to admire well-known people and form fan attachments as part of their identity formation.» [1]
Так появилось исследование, фокус которого сосредоточиться на визуальных образах знаменитостей кино и их репрезентация в личных пространствах подростков.
Я буду обращать внимание и смотреть на то, как визуальные образы звёзд и графические элементы на постерах отражали и формировали идеалы красоты, восприятие мира и культурные ценности подростков своего времени.
Я беру в работу те визуальные источники, которые были частью подростковой жизни — постеры, на них я буду смотреть в первую очередь.
Фотографии я буду использовать скорее как вторичные источники и лишь для погружения в визуальный контекст репрезентации образа.
Меня будут интересовать два периода: 1950-е и 1990-е.
Каким образом в это время происходит появление таких знаменитостей как Джеймс Дин, Марлон Брандо, Леонардо ДиКаприо и Брэд Питт. Какими их показывали и какими их видели. Выбранные герои для меня являются яркими фигурами с точки зрения их влияния и проявления в реальном мире. Они, на мой взгляд, вызывали большой отклик у своего поколения.
В начале исследования я хотела бы упомянуть фразу, которую обнаружила: «FROM HERO TO CELEBRITY» [3].
Данную фразу и стоящую за ней концепцию признают как культурный пессимизм. Но в контексте моего исследования я хотела бы немного сместить акцент и сказать, что данная фраза будет нести в себе черты более воодушевленные, поскольку задача моего исследования здесь немного другая.
Образ героя и тело знаменитости соединяются и становятся единым целым. Я намереваюсь увидеть какими были знаменитости, какими они представали перед взглядом, какими должны были их видеть и что они хотели нам сказать. Для меня они определенно точно в этом разговоре не будут носителями «зла», они будут в некотором смысле формами поддержки, спутниками, которые становились частью жизни реальных людей.
«Stars articulate what it is to be human in society» [2]
Ключевой вопрос: Как визуальные образы кинознаменитостей, представленные в постерах, формировали и отражали культурные ценности подростков?
Гипотеза исследования: Визуальные образы знаменитостей в личных пространствах подростков отражали их культурные идеалы, то что у них было внутри, о чем они думали, и также были формами поддержки, проводниками помогающими обрести себя в мире, окружающем обществе и быть менее одинокими. Они помогали построить связь с миром.
рубрикатор
[1] Концепция [2] Появление феномена знаменитости и его развитие [3] 1950s: образы Джеймса Дина и Марлона Брандо. Время «естественного» героя. [4] 1990s: образы Леонардо ДиКаприо и Брэда Питта. Появление блеска. [5] Заключение [6] Библиография [7] Источники изображений
[2] появление феномена знаменитости и его развитие
[1], [2] Philoxenus of Eretria or Apelles, Alexander Mosaic, c. 120–100 BCE
«…понятие славы существует со времен Александра Македонского — первой по-настоящему знаменитой личности. Он культивировал образ себя как Бога, наследника бессмертного трона, а распространением этого мифа во все пределы империи занимались историки, барды и поэты.» [4]
Со временем происходит изменение во взгляде на знаменитую личность. Она должна быть не просто образом отдаленным, появилась потребность «присутствовать» в жизни людей, быть не далёким «богом», который существует в месте, которое сложно представить, но быть рядом физически.
Была необходима коммуникация и демонстрация. «присутствие тела» в том же пространстве с другими, для укрепления связи, а с ней власти и доверия.
«Различие между известностью и собственно celebrity отчетливей всего прослеживается в таком явлении, как royal progress. В Англии этот термин описывал традиционную церемонию, в ходе которой король покидал свою резиденцию и показывался перед подданными.» [4]
Unknown author, Henry VIII at the Field of the Cloth of Gold, 1520
«Эти путешествия были достаточно продолжительными и достигали самых дальних уголков королевства. Монарх встречался с местной властью, жителями, проводил время на охоте, пирах, подготовленных к его приезду, демонстрировал свое богатство и славу, подтверждая тем самым королевский статус и факт своего реального присутствия.» [4]
Robert Peake the Elder, The Procession Picture, c. 1600
Существование этой картины, некоторая игривость сюжета меня тронули. Мне понравилось, что мы видим человека, который смотрит. Завороженный, удивленный, очарованный.
Работа была сделана на память для королевы Виктории о первой поездке в Шотландию. Она повествует о том, как британский монарх вместе со своими детьми гуляет, проводит время. И вот на встречу идёт охотник. Он смотрит и не может поверить своим глазам. Он и не думал встретить королеву на своем пути.
И даже если сюжет вымышленный, сама картина говорит о присутствии и возможности быть в одном месте, в одном кадре, а значит и в одном мире, знаменитости и человека, который на эту знаменитость смотрит.
Знаменитость оказывается совсем рядом, без огромного количества свиты, никакой торжественной процессии. Остается только она и человек.
Sir Edwin Landseer, Queen Victoria at Loch Laggan, 1847
Императоры, короли, представители монархии, королевских семей — наделены символами божественными. И как бы они не хотели сблизиться с простыми людьми, и как бы нам этого не хотелось, они все равно оставались недоступными для понимания, а потому с ними нельзя было никак установить эмоциональной связи.
Они были олицетворением власти, носителями высшей морали и мудрости, обладали чертами, которыми обычный человек обладать не мог. Они оставались в сфере мифической, божественной.
[1] Unknown author, King George VI and Queen Elizabeth visit the King’s Plate in Toronto, 1939 [2] Unknown author, Queen Elizabeth II and Prince Philip, Duke of Edinburgh, 1954
«Процесс становления селебрити начинается в Лондоне в середине XVIII века. Урбанизация, новые формы досуга и общий рост благосостояния в больших городах нашли воплощение в ставшем классическим типаже буржуа. Однако зарождающееся общество потребления также включало изобретение индустрии моды, открытие первых универмагов и появление первых таблоидов с обязательными колонками светских сплетен. Для этих инноваций нужны были люди, готовые проживать свою жизнь как бесконечный спектакль, а буржуа, которые, как мы знаем из истории и литературы, ценили практичность, умеренность и неприметность, на эту роль явно не годились. Воплощением всего зрелищного в противоположность рутине и становятся первые селебрити.» [4]
«Paris was significant to the history of celebrity until the mid-19th century and describes Paris during this period as „the first place to put sheer appearance good looks, smart clothes, swank and show — at the centre of celebrity.“ [5]
[1]Unknown, Sarah Bernhardt som doña Sol, 1878 [2]F.Nadar, Sarah Bernhardt, 1864 [3]N.Sarony, Oscar Wilde, 1882 [4]G.Melford, The Sheik, 1921 [5]G.Ferguson, S.Turell, The legend of Rudolph Valentino, 1961
«В центре всей жизни — яркой и непредсказуемой — становится театр. Именно он привлекает и собирает у себя людей талантливых, но также довольно смелых в своем поведении и образе жизни.» [4]
[1] Thomas Phillips, Portrait Lord Byron, 1813 [2] Thomas Phillips, Lord Byron in Albanian Dress, 1813
«…своей славой Байрон обязан не столько светским салонам, где в то время проходили все литературные диспуты, сколько собственным путешествиям, романтическим подвигам, славе добровольного изгнанника и многочисленным сексуальным скандалам, которые сам активно подогревал… По сути Байрон сделал из себя идеального героя, чей образ охотно потребляла публика, своим фанатизмом и породившая явление.» [4]
Можно заметить и принять этот вполне логичный факт о том, что людей начинает привлекать что-то яркое, свободное, кто не боится являть себя миру как в хорошие свои дни, так и в самые противоречивые.
Привлекает как талант писателя или актера, так и они сами, сама их жизнь: «…таблоиды, где сплетни из жизни селебрити и колонки светской хроники занимали ведущее место.» [4]
Здесь стоит отметить, светская хроника 19 века занимала дома буржуа и аристократов, но не простого населения. Все события и действия были доступны и важны для «закрытого» клуба. И вот как раз с приходом радио и телевидения этот клуб расширился. Пригласили всех остальных. Возникли те «селебрити», которых мы знаем сейчас, которых можно слышать и видеть у себя дома и довольно постоянно. Те «звезды», которые доступны для всех, не только для тех, кто мог ходить в театр и читать хронику со сплетнями. Теперь их можно слышать и видеть у себя дома, постоянно.
«I felt like I already knew you, because I watched you on my televishion. You were in my living room all the time» [6]
Можно проследить, как развивалось представление о том, кто такая знаменитость и какие цели она преследовала, каким образом демонстрировала себя.
Каждый раз была своя цель и были свои зрители. но остается одна постоянная — тяга человека заглянуть за кулисы, рассмотреть тех, кто совсем не похож на тебя самого.
Иногда нам нужны герои, иногда те, у кого есть власть и богатства, порой нужны свободные поэты и яркие актеры и актрисы, бунтари и скандальные любовники, чья жизнь неизменно удивляет и вдохновляет.
[3] 1950s: образы Джеймса Дина и Марлона Брандо. Время «естественного» героя
Когда я говорю о «естественном» герое, мне хочется обратить внимание на то, как меняется мужской образ. Теперь он демонстрируется эмоциональным и уязвимым, недельным и хаотичным.
В этой главе я хочу внимательно посмотреть на образ «знаменитости» на примерах расцвета таких актеров как Джеймс Дин и Марлон Брандо. Именно эти два актера, на мой взгляд, оказали огромное влияние на формирование нового типа героя.
Почему именно две этих фигуры и почему они вместе? Для меня они соединились в один образ, когда я увидела фильм «Бунтарь без причины» и позже посмотрела «Трамвай желаний».
[1] Nicholas Ray, Rebel Without a Cause, James Dean as Jim Stark, 1955 [2] Elia Kazan, A Streetcar Named Desire, Marlon Brando as Stanley Kowalski, 1951
Герои фильм Джим Старк и Стэнли Ковальски определенно точно находятся в одном образном поле, когда мы говорим о силе их образа и существовании этого образа за рамками кадра.
Я постараюсь показать на примерах таких медиа как плакаты к фильмам, как эти два актера стали олицетворением нового типа героя: искренний, уязвимый, противоречивый, хрупкий, импульсивный, поэтичный, бунтарь.
Они стали сильными образами и моделями для молодой аудитории и находили отклик в их повседневной жизни.
Marlon Brando
Образ Стэнли Ковальски «A Streetcar Named Desire» 1951:
Он молодой рабочий польского происхождения, живущий в Новом Орлеане со своей женой Стеллой.
Его образ заключен сугубо в его физичности. Его чересчур. Он слишком эмоционален и импульсивен. Он постоянно движется, кричит, жестикулирует, занимает пространство.
Когда он появляется, наступает напряжение для всех, кто вокруг, ведь его действия и слова непредсказуемы.
Elia Kazan, A Streetcar Named Desire, Marlon Brando as Stanley Kowalski, 1951
[1] Movie poster USA, A Streetcar Named Desire, 1951 [2] Movie poster Argentina, A Streetcar Named Desire, 1951 [3] Movie poster France, A Streetcar Named Desire, 1951
Его телесность это выражение эмоциональности, уязвимости и противоречивости.
Обнажённый до пояса, вспотевший, импульсивный, грубый, но одновременно болезненно чувствующий, почти интуитивно эмоциональный.
Его тело функционирует не просто как визуальный элемент — оно становится языком, через который персонаж говорит, конфликтует и существует.
Акцент в первом плакате (начиная слева) сделан на самом названии, ярком и хаотичном, но и на сцене, которая описывает главных героев и сразу определяет противостояние. Тело действует. Ковальски пользуется силой.
Далее на двух следующих плакатах акцент сделан на теле — крупное, крепкое, но оно на самом деле слабое, оно заворожено женщиной, находится в ее объятиях. Этому телу нужно тепло и понимание. Также, на третьем плакате появляется элемент ритма, движения через визуал. Импульсивность прослеживается.
Это образ не смелого отважного героя, но героя запутанного. Визуальные материалы превращают эту телесность в образ, который способен жить за пределами фильма.
«Cinematographers and portraitists were expert observers of one another’s works, introducing opportunities for mutual influence and stylistic imitation.» [7]
Образ уязвимой силы, фигуры противоречивой, которой сложно ужиться в мире, чьи действия хаотичны и непоследовательны, продолжает герой фильма «The wild one», 1953 года, Джонни Страблер.
[1] Unknown author, movie poster, The wild one, 1953 [2] Unknown author, movie poster USA, The wild one, 1953 [3] A. Capitani, movie poster Italia, The wild one, 1953
Особенность его в том, что он может казаться поверхностным — обычный хулиган, вор, в котором будто бы нет ничего. Но при ближайшем рассмотрении именно он оказывается, возможно, единственным, у кого действительно есть идеалы. Для него важны свобода и справедливость, и это чувствуется во всём.
На двух приведённых выше плакатах акцент сделан не на теле героя, как в «A Streetcar Named Desire», а на лице Джонни. Лицо напряжено: оно что-то видит и чего-то ждёт. Эти плакаты более сдержанные, более закрытые. Они передают его внутреннее состояние. При этом фигуры Джонни и Кэти, показанные в полный рост, тоже рассказывают историю. На одном они почти незаметны, на другом — значимы почти так же, как лицо героя. Здесь происходит столкновение: холодной, напряжённой натуры и эмоциональной, чувственной. Джонни предстаёт перед нами сложным, противоречивым.
Первый плакат отсылает к «Трамваю желаний», но сделан гораздо строже. Изображение зажато в рамках. Акцент смещён на текст и имя Марлона Брандо. Его образ уже узнаваем: зрителю не нужно долго объяснять, что это за типаж. Само имя подсказывает, какого героя мы увидим. Почти вариация Стэнли Ковальски — но уже с другим, более скрытым, внутренним напряжением.
James Dean
Обращаясь к фигуре Джеймса Дина и его героя Джима Старка, сразу заметно, что в нём есть то особенное сочетание внешнего вызова и внутренней ранимости, которое молодое поколение может узнать быстрее всех.
Он кажется тем, кто постоянно сопротивляется, спорит, не принимает правила. Но сопротивление у него всегда — из боли, а не из агрессии. Он бунтует, потому что ему страшно остаться незамеченным и непонятым.
«The teenage years are a naturally narcissistic time in personal development» [8]
[1], [2] Unknown author, movie poster USA, Rebel without a cause, 1956
Образ Джеймса Дина визуально отличается от того, что происходило у Марлона Брандо. Брандо — это настоящая статуя, в нём есть нечто монументальное, грубый камень, который держит форму. Джим Старк иной: внешне он совсем не похож на Стэнли Ковальски. Но в сущности, внутри, они словно настоящие братья. Братья по своему беспокойству, по излишней чувствительности, по внутренней незавершённости и неловкости поступков.
На двух постерах выше мы видим расслабленную фигура, стоящую у стены. И она смотрит на мир. Это место сразу можно узнать, место аутсайдера, изгоя. Мир отталкивает — и ты прижимаешься к стене, словно пытаясь найти опору, не в самом мире, а на его границе. Вот какой образ здесь проявляется. Это очень узнаваемое чувство.
Крупный план лица, подсвеченный мягким голубым тоном, подчёркивает хрупкость: здесь и мягкость, и грусть, и страх, и ожидание. Мы видим фигуру в полный рост, затем — лицо, вынесенное как эмоциональный центр, и несколько маленьких кадров из фильма. Как и на постерах «The Wild One» с Марлоном Брандо, вновь появляется мотив соперничества — визуальная игра между кадрами, позой, взглядом.
Стоит обратить внимание на типографику и на верстку. Здесь повторяется очень похожая ситуация, что и на плакатах Брандо: та же хаотичность, импульсивность, тот же рваный ритм. Эти графические элементы не просто оформляют пространство постера — они продолжают и поддерживают образ героя и фильма, помогая зрителю считать настроение ещё до того, как он увидит саму историю, узнает самого героя.
[1] Unknown author, movie poster Japan, Rebel without a cause, 1956
Джим Старк не силён внешне, но никто не может назвать его слабым. Его сила — другого рода, не та, что показывает мышцы или громкие жесты. Его сила живёт в честности, в мягкости, в чуткости к другим, в той неловкости, которая выдаёт ранимость, но никогда не отступление. В доброте, в почти невесомой нежности, в открытом сердце, которое он не прячет, хотя мир вокруг не всегда готов его принять.
И когда смотришь на постеры фильма, понимаешь это сразу. Они словно подчеркивают каждую его черту — не героизм, а именно эту внутреннюю мягкость. Взгляд чуть уходит в сторону, фигура расслаблена и вот он оказывается с закрытыми глазами рядом с девушкой, он спокоен.
Эта мягкость — не слабость, а форма мужества. И визуальные образы Джима Старка делают её видимой, ощутимой, почти осязаемой. Через плакаты мы чувствуем его так же, как чувствовали бы живого человека в комнате — тихого, немного растерянного, но всё равно удивительно настоящего.
Также хочется обратить внимание на цвета. Они все имеют мягкий, теплый тон, что вновь продолжает мысль о чуткости и нежности.
Кэл Траск — начинает визуальный разговор и презентацию образа ранимого, который продолжит Джим Старк.
Кэл становится очень темной и мрачной фигурой, на мой взгляд, одной из самых мрачных. Его попытки пойти навстречу любому существу заканчивается потерей, разочарованием, злостью. В фильме он особенно стремиться к родителям, и это стремление сблизиться переносится на любого человека. Он пытается строить отношения, но ничего не выходит. И поэтому здесь мы вновь говорим об очень знакомом чувстве, которое сразу считывает особенно остро молодое поколение.
[1] Unknown author, movie poster USA, East of Eden, 1955 [2] Unknown author, movie poster Japan, East of Eden, 1955[3] L. Martinati, movie poster Italia, East of Eden, 1955
Визуальный образ Кэла проявляется прежде всего через тело, и в этом он продолжает ту самую линию физичности.
И здесь хотя ее проявление другого рода, все же можно смело проводить параллель с телом Стэнли Ковальски. Присутствует та же напряженность и непредсказуемость. От напряжения до расслабления.
Именно через тело они становятся настоящими — ощутимыми, живыми, теми, кого можно понять.
Изображение ее на постерах тоже отличается от изображения Марлона Брандо.
*[35-37] см. источники изображений
Хотела отдельно отметить и существование фотокарточек, и тех самых пинапов — кадров из фильма или специально снятых фотосессий, известных как publicity stills. Эти образы не выпадали из мира картины: даже когда внимание сосредотачивалось на лице героя, он всё равно оставался тем, кем является в фильме. Такие фотографии не стремились жить отдельно — они продолжали дыхание истории, не отделяя актёра от роли.
«In the 1950s the films of Marlon Brando and James Dean put America’s rebellious youth on the cultural map…the young rebel was both a compelling subject and a model of independence» [9]
B. Davidson, Brooklyn Gang, 1959
«There was nothing for them in the community.»
- Bruce Davidson [10]
Всё сводится к тому, что молодые люди искали способ выразить себя, стать заметными, наконец быть увиденными. Это те, кого отвергали за внешность, характер или просто за то, что они «не такие». Им нигде не было места. До этого момента от подростка требовали быть таким как нужно: приходить на ужин ровно в семь, не встревать в драки, держаться сдержанно и учтиво, будто собственные мысли и эмоции — что-то лишнее.
Появление героев Брандо и Дина дало таким ребятам ощущение света софитов — пространства для тех, кого не понимают и кто сам не понимает этот мир. Они стали их поддержкой.
В них можно было увидеть всё сразу: и изъяны, и уязвимость, и слабость, и истерику, и безумие — но вместе с этим проступали и достоинства: несгибаемость, смелость, жажда любви и настоящих, неподдельных чувств.
«A sense of isolation, a sense of depression. A sense of life itself.»
- Bruce Davidson [10]
B. Davidson, Brooklyn Gang, 1959
В заключение главы хочу поделиться одним очень любопытным проектом — это реконструкция подростковых комнат 50‑80‑х годов из архива Smithsonian. Проект исследует, что именно подростки тех лет могли хранить в своих комнатах: какие плакаты, какие мелочи, как они украшали своё личное пространство. Учитывая их увлечение звёздами, мне кажется вполне правдоподобным, что стены этих комнат были заполнены плакатами с Джеймсом Дином и Марлоном Брандо, афишами из кино и фотографиями кумиров.
1990s: образы Леонардо ДиКаприо и Брэда Питта. Появление блеска.
Появление блеска и смещение акцента.
Важно заметить, что герои Леонардо ДиКаприо и Брэда Питта всё ещё сохраняют дух бунтарства и сложный, противоречивый характер. Но теперь мужской образ сместил фокус в проявлении себя вне фильма: естественность уходит на второй план, на первый выходит блеск и стиль.
Оба актёра становятся символами нового типа знаменитости — недосягаемых, идеальных внешне. Акцент на внешности становится главным.
Вспомнилась шутка английского комика Саймона Амстелла, когда он встретил Джареда Лето и сказал ему: «Ваша красота в „Реквием по мечте“ выбивалась из повествования.» [11]
Если Джеймс Дин и Марлон Брандо продолжали образ героя за рамками кадра через уязвимость и хаос, через пластику лица и тела, не будучи при этом идеальными внешне, где характер был сильнее, то ДиКаприо и Питт создают яркие, гламурные, почти идеализированные образы, которые существуют вне фильма.
[1] B. Luhrmann, Romeo + Juliet, Leonardo DiCaprio as Romeo, 1996 [2] E.Zwick, Legends of the Fall, Brad Pitt as Tristan, 1994
«…"perfected actuality» as an ideal: «Our aim is to show players and settings, not merely as they are, but as the audience would like to see them.» [7]
Ромео в фильме «Ромео + Джульетта» — это не уязвимый бунтарь. Здесь герой превращается в глянцевый идеал красоты, в яркую, почти сказочную мечту.
Ромео ДиКаприо — это символ эстетики эпохи: сияющий, безупречный, созданный для обложек и постеров. В нём меньше хаоса и внутреннего надлома и больше образности — гладкой, привлекательной, идеализированной. Он не столько живёт, сколько светится.
Он блестящая мечта, идеал, который надо не понимать, но восхищённо рассматривать.
Мне кажется здесь уже не желание быть как он, следовать его поступкам, находить себя в нем, сколько попытка соответствовать ему и обладать им.
[1], [2] Unknown author, Romeo + Juliet, 1996
[1], Unknown author, movie poster USA, Romeo + Juliet, 1996 [2] Unknown author, movie poster USA, Romeo + Juliet, 1996 [3] Unknown author, movie poster USA, Romeo + Juliet, 1996
Если сравнить постеры, созданные для фильма, с плакатами, где остаётся одно лишь лицо Лео, становится ясно: у этих изображений совершенно разные задачи. Официальные материалы дышат режиссёрским видением — дерзким, ярким, наполненным графическим ритмом и визуальной смелостью. Они существуют внутри мира фильма, продолжают его, удерживают атмосферу и темперамент истории.
Плакаты же, где всё внимание сведено к лицу, превращают героя в статичный образ, вырванный из контекста. Это уже не фрагменты повествования, а отдельные, гладкие и почти безжизненные символы. Они созданы, чтобы ими любоваться.
«Celebrities are commodities who excel at product placement; their personae are illusions» [8]
Далее если посмотреть на образ Тристана. Он строится на твёрдых принципах и могучем внутреннем духе. Он стремится жить так, чтобы ничьи убеждения и ожидания — ни чужие, ни собственные — не могли связать ему руки. В нём есть прирождённое упорство быть свободным, быть собой, идти туда, куда зовёт его собственная природа.
Но не смотря на все это, значимости лица преобладает, в фильм оно вписано как главный герой.
[1], Unknown author, Mini Movie Poster Japan, Legend of the fall, 1994 [2] Unknown author, movie poster USA, Legend of the fall, 1994
[1], Unknown author, Legend of the fall, 1994
Обращаясь к постерам фильма, можно увидеть, что есть попытка сохранить дух картины, однако лицо героя остаётся важным акцентом.
Это не похоже на лицо, которое было на постерах с Дином и Брандо. Здесь оно проявляет себя в более отсраненной форме. Ощущается дистанция. Образ героя фильма не выдерживает и продолжение имеет только лицо за рамками фильма.
То же самое, но в более сильной форме происходит на постерах с актером. Мы вновь видим лишь героя и его лицо, оно начинает существовать отдельно. Взгляд, линия челюсти, блеск в глазах — всё это выходит на первый план. Лицо словно обретает собственную жизнь, сияет независимо от контекста, притягивает внимание не через историю героя, а через саму себя, через идеализированную, почти магическую форму.
[1]Sarah Enni, 1998 [2] viendla, 90s
Обращаясь к комнатам подростков 90-х, можно проследить, как на первый план выходит лицо — но не герой. Мы смотрим и видим то, что нам показывают: блеск, идеальные черты, мечту. Это грёзы из лиц, сияющие, почти живые.
Не могу отрицать, что герой совсем не исчезает, что его характер где-то рядом. Но кажется, что всё настолько залито вспышкой, что пробиться сквозь неё становится почти невозможно. Лицо захватывает пространство, становится самим объектом восхищения, своей отдельной реальностью — и именно этот блеск превращает его в символ, в мечту.
[5] Заключение
Возвращаясь к воспоминаниям о подростковой комнате, я прихожу к выводу, визуальные образы знаменитостей были не просто украшением стен. Они были спутниками, которые создавали мост между внутренним миром подростка и внешним обществом. Каждое время имело свои лица, свои истории, свой путь появления и трансляции к зрителю.
В 1950-х через плакаты и фотографии Брандо и Дина пробивался дух бунтарства. Молодое поколение искало себя, свои грани, свои слабости и возможности быть кем-то иным. Брандо и Дин показывали: быть несовершенным, сломанным, неполным — нормально. Они не давали оправдания, но становились точкой опоры, ориентиром, который поддерживал, не вмешиваясь, не навязывая. Их образ героя на экране и медийная репрезентация были едины, цельны — зрители видели их такими, какие они есть.
В 1990-х акцент смещается. Герои и знаменитости того времени — Леонардо ДиКаприо, Брэд Питт — становятся ярче, настойчивее, словно светящиеся. Их лица и тела превращаются в мечту, в символы, к которым хочется тянуться. Они по-прежнему поддерживают, но делают это через миф, через блеск, через образ, который вдохновляет, окрыляет. Грезы тоже спасают, делают нас отважнее, смелее, стремительнее.
Dianito P. A. J. Celebrity Admiration and Its Relationship to the Self-Esteem of Filipino Male Teenagers // psychology and education: a multidisciplinary journal. 2023. Vol.7. C. 304-313
Holmes S. Starring… Dyer? : Re-visiting Star Studies and Contemporary Celebrity Culture // Westminster Papers in Communication and Culture. 2005. C. 6-21
Vinovrški N., Krieken V.R. New Directions in the History of Celebrity: Case Studies and Critical Perspectives // Historical Social Research / Historische Sozialforschung. Supplement. 2019. No. 32. С. 7-16.
Колпинец Е. Фигура из пустоты: селебрити как феномен цифровой повседневности // Философско-литературный журнал «Логос». 2016. С. 161-188
Vinovrški N. Casanova // Historical Social Research / Historische Sozialforschung. Supplement. 2019. No. 32. С. 99-120
Harris D. Celebrity Deaths // The Antioch Review. 2011. Vol. 69. No. 4. C. 884-892
Keating P. Artifice and Atmosphere: The Visual Culture of Hollywood Glamour Photography, 1930–1935 / Film History. 2017. Vol. 29, No. 3. C. 105-135
Briggs J. Celebrity, Illusion, and Middle School Culture // Art Education. 2007. Vol. 60. No. 3. С. 39-44
THE YOUNG REBEL IN AMERICAN PHOTOGRAPHY, 1950–1970: пресс-релиз / The Museum of Modern Art. 1992 C. 1-2
Обложка: Sarah Enni, 1998 https://www.washingtonpost.com/news/soloish/wp/2015/11/19/leonardo-dicaprio-posters-covered-my-teenage-bedroom-walls-20-years-and-one-divorce-later-what-would-take-his-place/
Rachel Schulz, 2024 Facebook* признана экстремистской организацией на территории РФ»
B. Davidson, Brooklyn Gang, 1959
